Вновь раздался заливистый сигнал телефона. Варяг был уверен, что Чижевский умолкнет надолго, учитывая сложность задания: отработать все действия погибшего водителя и его близких в течение нескольких дней. Поэтому то, что очередной звонок Чижевского последовал всего через пару часов. Варяга изрядно удивило. Дыша так тяжело, словно успел за это время сбегать в Москву и обратно, Чижевский без всяких предисловий объявил:

– Владислав Геннадьевич, это Шота.

– Спокойно, спокойно, Николай Валерьянович, – ровным голосом произнес Варяг. – Откуда такая уверенность?

– Как только мы начали отрабатывать близких Саши, так почти сразу же выяснилось, что его девушка пропала. Его родители, как только узнали, что он погиб, пытались ей дозвониться и не смогли, ездили к ней домой, но никто не открыл. Она сама из дальнего Подмосковья, из Дубны, в Москве жила одна.

Впрочем, это я и без них знал. Родители Саши решили, что она либо в Дубне, либо у какой-нибудь подруги. Им сейчас, конечно, не до того, чтобы ее разыскивать, ну а мои ребята съездили к ней на квартиру, проникли внутрь, а там полный разгром, следы борьбы, пустой шприц валяется… В общем, типичная картина похищения. Судя по железной двери и куче замков, девочка была осторожная и незнакомых людей навряд ли впустила бы. Следов взлома нет, значит, ей предварительно позвонили и предупредили, что приедут по какому-то делу. И вот тут ребятам помог телефон с определителем номера и с памятью. Те, кто побывал в квартире, его разбивали, но до конца не разбили – ребята его оживили, прочли список телефонов в памяти и скоренько выяснили, кому какой номер принадлежит.

Это было нетрудно, потому что жила девчонка замкнуто, звонили ей редко, и вскоре всех обладателей номеров вычислили – звонили либо подруги, либо коллеги по работе. А вот один номерок ребят заинтересовал: оказалось, что принадлежит он скромной пенсионерке, которая нашей девушке не родня и вообще никто.

Обратились в фирму, через которую люди сдают квартиры в том районе Москвы, и оказалось, что бабуля сдала свою жилплощадь интеллигентному мужчине восточной наружности, – правда, гражданину России. В договоре указаны серия и номер паспорта… Короче, Владислав Геннадьевич, это Бако, правая рука Шоты Черноморского.

– Вот через девчонку они на Сашу и наехали, – скрипнул зубами Варяг.

– Эх, Саня, Саня, неужто я бы тебе не помог?! Что они ему наговорили, интересно?

– Ну как что, – хмыкнул Чижевский. – Возьми, сказали, Саня, эту коробочку, она сработает тогда-то, ты постарайся, чтобы в этот момент в машине никого не было. Это, мол, будет только предупреждение, никто не пострадает, и девчонку твою мы сразу после этого отпустим… А на самом деле задумано было так, чтобы мы взлетели на воздух через полчаса, и Саня вместе с нами. Известно, как таких телят уговаривают. Все бы по-ихнему и вышло, если бы не гаишники.

Судя по авторитетному тону Чижевского, ему и самому было не в новинку уговаривать «телят». Однако эта мысль в голове Варяга сразу сменилась другой о судьбе девушки.

– Николай Валерьяныч, – требовательно сказал он – девчонку надо выручать, она ни при чем. Это наш долг, если хочешь.

– А почему вы думаете, что она еще жива? – скептически возразил Чижевский. – Вы же понимаете, что они с самого начала не собирались ее отпускать.

– «Апельсины» есть «апельсины», – сказал Варяг. – Они сначала девчонку используют по полной программе, а потом убьют. Так что действуйте осторожно.

– Бригада у них немаленькая, – заметил Чижевский.

– У вас есть люди, Абрамов и компания, которые десяти таких бригад стоят, – напомнил Варяг. – Не прибедняйтесь, Николай Валерьяныч, действуйте. И чтобы девушка была жива!

В течение всего разговора Беспалый понимающе смотрел на Варяга.

– Воюешь, парень? – спросил он, когда Варяг убрал телефон в карман.

– Вижу, воюешь не на шутку. Правильно, нельзя, чтобы на хвост наступали, тем более эти черные, которые воровские короны за деньги покупают. В мое время о таком и не слыхивали! Пускай едут к себе и там свои порядки устанавливают… Но и ты, парень, смотри, а то так всю жизнь на хер провоюешь. Она ведь быстро проходит… Ну ладно, слушай дальше про мою жизнь.

Беспалый сдержал обещание – уже на следующий День, после утренней поверки, он велел Хрыча вместе с его кодлой запереть в отдельном бараке, к которому приставил усиленную охрану.

Солдаты– срочники, не очень разбирающиеся в воровской иерархии и званиях, для которых законники были всего лишь зеками, насильно сдергивали строптивую кодлу с нагретых нар и прикладами подгоняли к бараку.

Тимофей Егорович спокойно наблюдал за тем, как упавшего Хрыча молоденькие солдаты топтали сапогами, всякий раз стараясь угодить в лицо. Трое подпаханников Хрыча выхватили ножи, но тотчас были сбиты солдатами с ног и втоптаны в грязь, а их бесчувственные тела с позором, за ноги, приволокли в барак.

Прочие зеки стояли в стороне и напряженно молчали. Кто-то со злорадством посматривал на побитого Хрыча, понимая, что тому уже никогда более не вернуть былого авторитета. А кто-то смутно подозревал, что это прелюдия куда более страшной развязки. С паханом, о котором сами зеки слагали легенды, солдаты расправились просто – так, как будто перед ними был желторотый воренок.

И когда в барак был втиснут последний из кодлы Хрыча, Беспалый вышел на территорию зоны.

– Бродяги! – громко произнес он. – Кто меня знает, те подтвердят, что я никогда не любил, когда у кого-то на зоне власти было больше, чем у меня.

Такое положение я воспринимаю очень болезненно. Поэтому Хрыч получил по заслугам. В этой зоне вся власть у полковника Беспалого, прошу не забывать об этом, и ни с кем я делиться ею не собираюсь. А теперь хочу спросить вас, кто этим недоволен?

Зеки угрюмо помалкивали. Беспалый выдержал взгляд сотен глаз, а потом произнес:

– Я знал, что у нас с вами будет полное единодушие. Хочу напомнить: мы с вами вылеплены из одного теста. Я вас знаю так же хорошо, как самого себя. развлекайтесь, бродяги, будьте на моей зоне как дома.